Аль-Газали

Аль-Газали, философ и суфий двенадцатого века, в своей "Книге Знаний" приводит следующую строку Аль-Мутанаби: "Больному человеку сладкая вода кажется горькой на вкус".

Это могло бы послужить отличным девизом самому Газали. За восемьсот лет до Павлова он выделил и закрепил в сознании современников (часто в прелестных притчах, иногда в поразительно "современных" выражениях) проблему обусловленности.

Несмотря на открытия Павлова и десятки книг и отчетов о клинических исследованиях в области человеческого поведения, появившихся за последние годы, рядовые исследователи явлений, связанных с психикой, по-прежнему не подозревают о гипнотической силе навязанных идей. (Одной из наиболее поразительных особенностей современного человека является то, что, несмотря на изобилие научных доказательств, он чрезвычайно трудно усваивает ту истину, что его убеждения далеко не всегда связаны с его умственным развитием, культурным уровнем или его системой ценностей. Так что, почти сам того не осознавая, он предрасположен к навязыванию идей.) В тотали-тарном обществе навязывание идей считается явлением весьма желательным - разумеется, если насаждаются идеи данного общества. В обществах же иного типа о существовании этого явления едва ли подозревают. Но именно это и делает почти каждого человека уязвимым с этой стороны.

Труд Газали не только предвосхищает, но даже превосходит нынешние знания в этой области. В вопросе о том, представляет ли навязывание идей (открытое или негласное) явление желательное, или наоборот, а также неизбежно оно или нет, мнения нынешних специалистов расходятся.

Газали не только указывает на то, что идея, которую люди называют своим убеждением или верованием, может фактически оказаться навязанной, он недвусмысленно заявляет, в соответствии с принципами суфизма, что такое состояние не является неизбежным, и настаивает, что люди обязаны уметь его распознавать.

Книги Газали сжигались средиземноморскими фанатиками повсюду, от Испании до Сирии. В наше время их больше не предают пламени костра, но их влияние - за исключением, возможно, круга суфиев - уменьшилось; они мало изучаются.

Газали считал, что очень легко потерять способность различать убеждения и знания. Когда такое случается, на тех, кто знает эту разницу, ложится обязанность разъяснить ее, насколько это в их силах.

Научные, психологические открытия Газали, хотя широко используются самыми разными учеными мужами, не получили должного признания, вследствие его особого упора на то, что в основе их не лежат никакие научные или логические методы. Он приобрел все свои знания благодаря суфийскому воспитанию, принадлежности к суфиям и путем непосредственного восприятия истины, не имеющего ничего общего с механическим умствованием. Это, конечно же, сразу выводит его из разряда, так называемых, ученых. Забавно, однако, что его открытия столь поразительны, что, кажется, в глубине души ученые не прочь бы узнать, каким образом он пришел к ним.

"Мистицизм", получивший репутацию чего-то непристойного, подобен собаке из пословицы: если его нельзя повесить, то можно, по крайней мере, игнорировать. Явный метод схоластической психологии: примите открытия человека, если невозможно отрицать их, но игнорируйте его метод, если он не соответствует вашим представлениям о методах.

Если бы Газали достиг лишь незначительных успехов, он бы вошел в историю как рядовой мистик и как очередное доказательство, что мистицизм, в аспекте образовательном и социальном, непродуктивен.

Влияние Газали на западную мысль во всех ее сферах, по общему признанию, огромно. Но само это влияние являет собой действие закона обусловленности: философы средневекового христианского мира, принявшие многие его идеи, делали это крайне выборочно, совершенно игнорируя те положения, которые угрожали их собственной деятельности по навязыванию определенных идей окружающему обществу.

Комплекс идей Газали был направлен на то, чтобы донести до круга людей более широкого, чем сравнительно небольшой круг суфиев, конкретное различие между верованием и насажденной идеей. Он подчеркивал роль воспитания в укоренении религиозных убеждений и советовал своим читателям изучать механизм этого процесса. Он настаивал на признании того, что образованные и ученые мужи могут быть и часто являются глуп-цами и могут оказаться фанатиками и одержимыми. Он заявлял, что помимо таких вещей, как обладание информацией и способность ее воспроизводить, существует еще и знание, которое оказы-вается более высокой формой человеческой мысли.